ИЕРОГАМИЯ
Иерогамия — религиозный ритуал сексуального характера, свидетелем которого в детстве оказалась Софи Невё. Она с ужасом поняла, что в нем принимал участие и ее дед, Жак Соньер. Потрясенная увиденным, Софи на десять лет прервала общение с ним.
Название «иерогамия» образовано от двух греческих слов, обозначающих «священный брак». Уходя корнями в далекое прошлое, в древние культы плодородия, ритуал иерогамии в ходе веков превратился в высокодуховную дисциплину, способствующую обретению «гносиса» или прямого познания, божественной истины посредством ритуального сексуального союза со специально обученной женщиной-жрицей. Философская суть этого ритуала основана на том, что мужчина — существо фундаментально несовершенное и может постичь божественное откровение, лишь «вступив в брак» с идеей исконного женского начала, объединив духовное и физическое. И в результате в момент оргазма он достигнет состояния, когда изменится его сознание.
Символом этого состояния является андрогин, или гермафродит, — существо с мужскими и женскими половыми признаками, сочетающее в себе бога Гермеса и богиню Афродиту. Более того, считается, что тайные отсылки к средневековым текстам, связанным с алхимией (искусством преобразования одних веществ в другие), фактически имеют отношение к сексуальному ритуалу на высшем уровне. Средневековые еретики разработали свой тайный язык, при помощи которого они обсуждали подобные проблемы, например, то, что роза является символом женских гениталий.
В своей книге «Святая кровь, Священный Грааль» Бейд-жент, Ли и Линкольн пишут о том, что Приорат Сиона, по всей вероятности, был создан для поклонения культу Марии Магдалины вместо традиционного поклонения Деве Марии. Из этого предположения они развивают теорию о том, что главной задачей Приората было сохранение династии наследников брака Иисуса Христа и Марии Магдалины, которая, по их мнению, была профессиональной жрицей царских кровей.
Маргарет Старберд, изложившая свои взгляды в книге «Женщина с алебастровым сосудом», также упоминаемой на страницах «Кода да Винчи», посвятила около десяти лет исследованиям темы «священного брака», или иеро-гамии. Внимательно исследовав тексты Библии и систематически проанализировав средневековую еретическую символику, Маргарет Старберд пришла к выводу, что важна не столько возможность появления наследников Иисуса Христа и Марии Магдалины, сколько признание того, что сам Иисус Христос мог отпраздновать таинство святого брака, заключив союз с Марией Магдалиной. Ирония заключается в том, что, если брак в Кане Галилейской действительно был празднованием женитьбы самого Иисуса, это только пошло бы на пользу святости и прочности семейных уз, о чем твердит церковь в наш безумный век.
Искренние попытки создать некую «гностическую» ветвь католицизма, включающую в свою практику сексуальные ритуалы, равно как и попытки реставрировать во Франции монархию способами, весьма похожими на деятельность и догматы Приората Сиона, предпринимало религиозное течение, носившее название «церковь кармелитов» Основано оно было во Франции в начале 1840-х годов неким Эженом Винтра, который видел в сексе «священное таинство».
Вскоре кармелитов обвинили в сатанизме, а самого Винтра по сфабрикованному обвинению в мошенничестве отправили за решетку. После его освобождения один из священников ордена обвинил Винтра в устройстве сексуальных оргий. В 1948 году папа объявил веру кармелитов богопротивной и еретической и отлучил всех ее сторонников от церкви.
Более очевидную связь с ритуалами иерогамии и Приоратом Сиона можно обнаружить в религиозном движении «Братья Христианской доктрины», основанном в 1838 году тремя священниками, которые были к тому же родными братьями по фамилии Байяр. Братья основали важный религиозный центр на месте бывшего языческого святилища в Сион-Водемоне, в Лотарингии. В 994 году богиня любви Розмерта, которой поклонялись здесь, была провозглашена Черной Мадонной.
Известна также такая современная организация, как «Братья Сионской Богоматери». «Братья» выбрали своим прообразом реально существовавший рыцарский орден — орден Сионской Богоматери, основанный в далеком 1393 году Ферри I де Водемоном. Сын Ферри, Ферри II, женился на Иоланде де Бар, дочери рыцаря Рене Анжуйского. Оба — и отец, и дочь — упоминаются в «Тайных досье» в списке великих магистров Приората Сиона. Существует предположение, что после этого брака Приорат Сиона и орден Сионской Богоматери слились в одно целое.
Пять столетий спустя католическая версия братьев Байяр, делавших особый акцент на Святом Духе и священной сексуальности, привлекла к себе большое количество неофитов, главным образом из числа аристократии. Новоявленный религиозный орден подвергся гонениям, и в 1852 году «Братьев Христианской доктрины» обвинили, помимо всего прочего, в проведении черной мессы. Все последующие попытки внедрить в католичество священную сексуальность стали осуществляться тайно. Так началось подпольное существование десятка реальных и вымышленных эзотерических сект.
И в наши дни предпринимаются попытки узнать, действительно ли Иисус Христос был женат на Марии Магдалине. Будущее покажет, имел ли такой брак место или же эти попытки навеяны потребностью людей в рамках старейшей патриархальной религии восстановить в правах священное женское начало.
См. также: Черные Мадонны, «Тайные досье», Приорат Сиона.
44 Священная проституция. Иерогамия
Типичным примером были мистерии Великой Богини, включавшие в себя эротическую практику, направленную на пробуждение Божественной Женщины и призывания ее присутствия в определенном месте и собрании. Этому служило то, что принято называть священной проституцией, — она существовала в храмах, возведенных в Средиземноморье в честь различных женских божеств афродического типа — Иштар, Милитты, Анаид, Иннинни, Атагатин, собственно Афродиты. Здесь следует различать два аспекта. С одной стороны, существовал обычай, по которому каждая девушка, достигшая зрелости, не могла выйти замуж, не лишившись сначала своего девства, но не в профаническом, а в сакральном сношении: внутри храмового пространства ей следовало отдаться незнакомому человеку, который в ее лице поклонялся и делал приношение богине. »
[362] С другой стороны, при храмах существовала особая каста рабынь или служанок богини, культовых жриц: их занятие на сегодняшнем языке вряд ли можно назвать иначе, чем «проституцией». Однако таинство плотской любви осуществлялось не просто формально и символически, но как оперативно-магический ритуал, питая энергией как саму богиню, так и мужчин, совокуплявшихся с этими молодыми женщинами. Этих женщин называли «девами» (partйnoi ierai), «чистыми», «святыми» (gadishtu, mugig. zermasоtu); считалось, что они вместе составляют единое тело богини и одновременно каждая — ее «носительница»; от имени богини и их особых эротических функций происходило их наименование — ishtaritu. »
[363] Половой акт оказывался с одной стороны способом пробуждения и оживления божественного присутствия, с другой — приношением благодарения божеству, был инструментом участия человека в sacrum, в данном случае олицетворенном и управляемом женщиной, техникой достижения связи со сверхъестественным, самораскрытием чрез травму пола, разрушающую индивидуальную скорлупу и тем самым создающую условия для соединения с иными мирами.
Такое использование женщины не было ограничено таинствами Великой Богини в Средиземноморье — оно характерно для Востока вообще. На берегах Инда, в храмах Джаггернаут применялось ритуальное лишение девушки девства, чтобы «накормить» божество, иначе говоря, оживить его присутствие. В большинстве случаев храмовые танцовщицы исполняли те же роли, что и рабыни Иштар и Милитты: их танцы заключали в себе mudrв — символико-посвятительные движения сакрального характера. Такова же была и «проституция». Среди знатных семейств вовсе не за позор, а, напротив, за честь считалось, если их дочерей отбирали и посвящали для подобной службы в храмах. Под именем devadвsо они считались супругами бога, носительницами женского sacrum и посвятительницами мужчин в таинства Богини. В принципе этому вообще должна была прикровенно служить любая женщина, как и сохранять огонь во время полового сношения, которое само, согласно индийским традиционным текстам, уподоблялось огню.
Но помимо этих культовых рамок античный и восточный гетеризм имел не только профанические стороны — женщины должны были придавать любви забытые сегодня измерения и наименования. Многое из того, что сегодня относится к области «парапсихологии» или «тайных знаний», было нам передано именно через восточных гетер, объединенных в особые союзы со своей символикой и традициями. Можно предположить, что профаническое «искусство любви», ars amatoria зародилось из деградировавших внешних сторон собственно любовной науки, основанной на традиционном и сакральном знании. Исключением не являются знаменитые сорок восемь любовных поз, известные как Figurae Veneris Форберга — многие из них первоначально носили маго-ритуальный характер, mudrв, а сегодня используются многими людьми совершенно бессознательно.
Мы уже говорили о «приворотных зельях» или «любовных напитках», смысл которых давно утерян — сегодня их деградированные заменители — орудие кол- дунов-шарлатанов. На самом же деле в древности они в основном использовались не с целью неимоверно усилить обычное влечение, но для того, чтобы придать эросу новые измерения, отличающие его от вульгарного секса. Известно, что Демосфен проклял наставницу Софокла, имевшую репутацию изготовительницы любовных напитков; однако потом он узнал, что она имела посвящение и участвовала в мистериях — и признал, что оказался посрамлен. Вообще большинство гетер и в целом женщины гетерического типа именуются в легендах и сагах чаровницами не столько из-за женского очарования, сколько по прямому смыслу слова — они владели магией. Так, в Кама-сутре список искусств, которыми должна владеть ganikв (гетера) высокого класса, очень длинен и разветвлен — не последнее место в нем уделяется магии, умению составлять мистико-посвятительные диаграммы (mandala) и изготовлять любовные напитки. »
[364] Рассказывают, что знаменитая Фрина появилась на суде над ней совершенно нагая; судьи были чисто профанически сражены ее красотой, но
Атеней воскликнул: «Судьи сражены священным страхом перед божеством — они не могут обвинять пророчицу и служительницу Афродиты» Но она же была посвящена и в Элевзинские мистерии, и в великие празднества Посейдона, будучи в последних воплощением «Вод», богом которых и был сам Посейдон. На первый план в этом случае выходит магичность самой женской наготы, о чем мы уже говорили. Вообще же следует сказать, что первейшей, исконной ролью гетерической женщины была должность распорядительницы на женских мистериях, во время которых происходило раскрытие человека как сущего, его воплощений, личности, присущего ему символизма.
Среди прочих древних ритуалов эти ритуалы указывали прежде всего на всепронизываюгций трансцендентальный эротизм, на присутствие богов и архетипов
пола в конкретных женщинах. Среди множества эгей- ских памятников мы находим изображения жриц, прямо отождествляемых с Великой Богиней, »
[365] при этом живому
образу отдавалась честь первообраза — мы также знаем некоторых восточно-средиземноморских правительниц, считавшихся живыми воплощениями Иштар, Исиды и других божеств того же типа. Более того, маго-ритуальные процедуры пресуществления живого существа собственно в богиню, происходившие во время мистерий, структурно напоминают mysterium transfomiationis христианской мессы.
Тот же порядок идей можно проследить в применении к hieros gamos в собственном смысле слова, то есть к теогамии, культурно-ритуальным союзам мужа и жены, празднующим и обновляющим тайну троичности союза вечно мужского и вечно женского, средоточия миротворен ия. У тех, кто сознательно воспринимает свои отношения как ритуальное воспроизведение этого порядка, физическое соитие становится еще и символом божественного союза, находящегося по ту сторону пространства и времени. Цели такого союза, разумеется, совершенно иные, чем соединение с тем или другим ограниченным божеством. По сути, принцип Трех, Троицы воплощается в «дуальности» супругов, составляющих вместе единое, — этот опыт выходит за рамки индивидуального инициатического опыта, но простирается гораздо дальше.
Можно приводить множество примеров сходных ритуалов в этой области, относящихся к разным культурам и цивилизациям. Мы уже приводили пример античных мистерий, во время которых, раз в году, главная жрица — воплощение Богини — соединялась в священном месте с мужчиной, представляющим мужское начало. Во время этого действа другие жрицы выносили священный огонь, считавшийся душой этого союза, и раздавали его представителям различных семейств и кланов. Один из авторов сделал сопоставление со схождением огня в Иерусалиме в Великую Субботу. »
[366] Также и обряд водоосвящения в Православной Церкви несет черты символизма пола — речь идет о троекратном погружении свечи в воду — женское начало. »
[367] Формула освящения включает в себя слова: «Освящаются воды сии благодатью и наитием Святого Духа… да будет вода сия скачущей в жизнь вечную».
На Востоке существуют священные изображения lingam’a (фаллоса), погруженного в цветок лотоса (padma) или лингама внутри перевернутого треугольника, означающего yoni — символ Богини или Шакти; этот символизм, как мы уже ввдели, имеет также и чисто оперативно-сексуальное назначение.
Действительно, иерогамия вовсе не ограничивается символическим ритуалом или некой имитацией, но включает в себя сакральное соитие мужчины и женщины и на физическом плане тоже. К этому можно добавить и сезонные эротические ритуалы, связанные с культом плодородия. В чисто научном плане эта проблема сегодня является «полем битвы» различных этнографических школ — одни говорят о «солярном мифе», другие о «тотемизме», остальные- приводят «аграрные» толкования.
На самом деле речь идет о магико-оперативном ритуале высокой направленности. Говоря о смысле оргии, мы уже указывали на «экспериментальный контакт» с неким единым началом и его следствиями, который может возникать у участников. По самой своей природе, по вызываемым оргией изменениям экзистенциальных ‘уровней, она может стимулировать паранормальное ощущение участия в «космическом заговоре», в самом порядке природных явлений, и, как следствие, — в цикле плодородия земли. Так осуществляется вмешательство более высокой гальванизирующей и стимулирующей силы в ход природных событий. Мирча Элиаде писал об этом так: «В самом общем смысле оргия — часть иерогамии. Она соотносится с соитием божественной пары, с неограниченным и иступленным плодородием земли… Излишек энергии оказывается ценным и плодотворным в сакральных равновесиях. Разбиваются преграды между человеком, обществом, природой и богами; происходит круговращение и перемещение сил, жизни, зародышей с одного уровня на другой, из одного пространства во все остальные». »
[368] Это лишь одно из значений, прочитываемых в огромном ворохе собранных Фрезером сведений о различных ритуалах. Однако, когда речь идет не о первобытных народах, но об исторических традициях, включавших в себя коллективные оргии, следует отзличать магический, «природный» ритуал, так высоко ценимый некоторыми этнографическими школами, от высшего мистериософского, практикуемого в целях внутреннего перерождения отдельного человека; в некоторых случаях, правда, иерогамия включала в себя оба эти смысла одновременно. По всей видимости, таковыми были Элевзинские мистерии, в которых иерогамия была как инициатическим, так и трудовым ритуалом. Пренебрежение этой двойственностью является характерной чертой академическо-конформистских исследований, как и вообще всей современной профанной науки, постоянно смешивающей высшее с низшим и непременно стремящейся поставить второе на место первого.
В случаях указанной иерогамии, в системе эротических ритуалов как мужчина, так и женщина могли быть источником сакрального. Мы можем указать на случаи как взаимной, так и частичной иерогамии — последняя означает, что только одна сторона принимает на себя сверхчеловеческие, божественные функции, вторая же выступает в чисто человеческой ипостаси. В этих случаях соитие могло быть не только мистическим актом, но и средством деторождения. Легендарные истории о женщине, которой овладевает «бог», или наоборот, мужчине, сходящемся с богиней, слишком хорошо известно, чтобы их пересказывать. Надо лишь отметить, что в ряде случаев эти вещи существовали в рамках общественно упорядоченного брака. Так, в древнем Египте фараон, мистически перевоплощавшийся в Гора, оплодотворял свою супругу, чтобы продолжить династическую линию «божественного царства». Кульминацией эллинистического праздника Антестерий было священное жертвоприношение, а затем совокупление жены царя-архонта с Дионисом в храме Ленеона; в Вавилоне также была известна иерогамия избранной для этого молодой женщины в особой брачной комнате, приподнятой над седьмым этажом священной башни- зиккурата («по ту сторону числа семь») — там она должна была провести ночь с неким богом. Эллины верили, что жрица храма Аполлона в Патаре проводила с этим богом ночь на «священном ложе».
То, что некоторые божества имели в качестве символов различных животных, дало основание для грубого вырождения символизма до уровня совокупления людей со «священным животным». Так Геродот (II, 46) упоминает о священном козле из Мендеса, именуемом «владыкой молодых женщин»; в Египте молодые женщины рожали от животных «божественное» потомство. Даже римская традиция знала отголоски этих вещей. Овидий (Fast., II, 438-442) рассказывает о божественном гласе, повелевавшем римлянам предоставлять своих жен-сабинянок для оплодотворения sacer hircus. »
В новое время основой для тайных сексуальных практик стала идея о том, что «слишком человеческое», индивидуальное должно быть уничтожено; затем через»транссубстанциацию» личность — как мужчина, так и женщина — способна воплощать и активизировать в себе некое «реальное присутствие». »
[370] Эта идея естественно присутствовала в традиционном человечестве благодаря врожденно-нелинейному взгляду на мир; но теперь это не так — высказываться в подобном духе экстравагантно и в лучшем случае похожие смыслы можно облекать в психологизированную форму «архетипов бессознательного». Однако все же действительно очень трудно понять подлинное содержание реальности, проявлявшейся в традиционном мире, реальности, где женщина «почти не существует» и заменена неким принципом, «невидимой женщиной», чье влияние не принадлежит феноменальному миру и есть лишь прямое и неиндивидуализированное проявление силы, принимающей разные образы в мифологии пола. На таком полувопросе можно завершить краткое изложение очень трудного содержания этого отрывка.
Священный Брак, или Иерогамия в психотерапии и русской философии
Пересматривая алхимический трактат Rosarium Philosophorum и читая юнгианскую интерпретацию процессов, изображенных на картинках, я решил обратиться к пониманию Священного Брака как одной из целей индивидуации человека. Я хочу отметить антиномичность, а, психологически говоря, расщепленность в понимании Брака и Coniunctio (соединение противоположностей) мужского и женского как проблему в религиозно-философском понимании, которая хорошо описана в статье ниже.
Здесь не стоит отвергать эту проблему как идею прошлого века и примитизировать ее до традиционных родовых отношений. Эта проблема крайне актуальна сейчас, в наше время, когда форма брака видоизменяется.
Читая мысли Розанова, Флоренского, Бердяева, Владимира Соловьева – всех мною горячо любимых – нужно стараться воспринимать их как части неразделимого целого. Дерзну сказать, что иначе возникнет то самое расщепление, ведущее к захваченности бессознательным. Идеи мыслителей порой кажутся абсурдными, но это только лишь при первом приближении.
Мне кажется, с психологической точки зрения, взгляды на иерогамию русских философов Серебряного века необычайно полезны для того, чтобы помочь, в частности, клиентам, приходящим в анализ, расширить их собственное пространство брака. Наверное, это можно передать невербально, не столько явно, как представлены идеи мыслителей, а скорее в контрпереносе и в наполнении алхимического сосуда терапии. Бессознательное после такого невербального (а иногда и вербального, почему бы нет) переноса будет само формировать символы, с разных сторон означающие Священный Брак. Это не только Брак с терапевтом, Анимой или Анимусом. Это Иерогамия с Самостью, как внутренней Церковью, так и внешней.
Образы бракосочетания, сексуальные образы во снах часто вызывают далеко не однозначные чувства, и порой нелегко увидеть за ними разные послания бессознательного. Конечно, следует избегать желания видеть в них исключительно архетипический мотив. В таком случае последует то самое расщепление, и вполне вероятно, более насущная проблема клиента будет обесценена. Я думаю, что в большинстве случаев архетипическое толкование может уводить от проблемы. Но всегда такое толкование необходимо учитывать, чувствуя, когда бессознательное говорит с нами уже о Coniunctio (соединении противоположностей). Тогда анализ становится алхимическим ритуалом и не впадает в расщепление.
[ii] Бердяев Н.А. Указ.соч.- С.241.
[iii] Бердяев Н.А. Указ.соч.- С.238-240
[iv] Бердяев Н.А. Указ.соч.- С.242
[v] Бердяев Н.А. Указ.соч.- С.319
[vii] Бердяев Н.А. О новом религиозном сознании // Бердяев Н.А. О русских классиках.-М: “Высшая школа”, 1993.- С.235
Глава 11. Священный брак
Женские мистерии
Глава 11
Священный брак
Ритуал девственных богинь требует вступления в иерогамию, священный брак, в котором женская любовная и сексуальная жизнь посвящались самой богине. Он происходит через акт проституции, совершаемый в храме. В дни, когда процветало поклонение Лунной Богини, существовали не только светские блудницы, занимавшиеся «древнейшей профессией в мире» ради своей экономической выгоды, но также были и священные блудницы, чьи доходы не являлись их собственностью, но принадлежали богине. Их профессия не порицалась в социуме, а наоборот считалась честью, и в некоторых странах каждая женщина высшего или низшего класса была обязана хоть единожды в жизни совершить акт проституции в храме.
С нашей пуританской точки зрения эти действия кажутся распутством. Тем не менее мы не можем игнорировать тот факт, что они были разработаны как часть религии, ее приспособления ко внутренней, или духовной жизни. Религиозные практики основаны на психологических потребностях. Внутренняя, или духовная необходимость, проецируется во внешний мир конкретным образом, и с нею можно встретиться в символическом акте. Если рассмотреть ритуалы священной проституции в этом свете, то станет очевидным, почему древние считали существенно важным каждой женщине однажды в жизни отдаться мужчине, но не особенному, ради любви к нему, что являлось бы личными причинами, а богине, своему собственному инстинкту, принципу Эроса внутри себя. В этой иерогамии, священном браке, неважно, кем является мужчина, главное — что он не тот, кого сама выбрала женщина. Он должен быть незнакомцем. Ничего на значил даже прежний опыт женщины. Мужчина выбирался не из-за его мужественности, не из-за сходства с Приапом. На самом деле в храм Иштар, или Афродиты, чаще всего заходили мужчины, желающие увеличить свою мужскую силу — старики и те, чья мужественность угасала, и они искали возрождение своих сил в стенах Богини, дающей фертильность «человеку и зверю». Для женщины же основной смысл этого опыта лежал в ее подчинении инстинкту, и неважно, в какой форме к ней приходил этот опыт.
В мифах о Лунной Богине эти психологические реалии выражены в конкретной форме, и древний человек проживал их как действительный факт. Он проецировал свое психологическое содержание и был вынужден проживать свою символическую драму как если бы Иштар и Афродита являлись действительными антропоморфными богинями; как если бы требования фемининного принципа можно было достичь через внешние действия. Он был неспособен распознать в них, как мы это делаем сегодня, психологические принципы, вынуждающие нас меняться. Современная женщина, ищущая отношений с «Лунной Богиней» или фемининным принципом внутри себя, должна признавать собственный инстинкт не только как интеллектуальную концепцию, но как оказывающий важное влияние на всю ее жизнь; или ей нужно будет принять родственность порядка Эроса и подчинить ему свои собственные желания.
Люблю Тебя — и Ты меня люби,
Ведь я с врагом насильно обручен.
Порви оковы, узел разруби,
Возьми меня, да буду заточен.
Лишь в рабстве я свободу обрету,
Насильем — возврати мне чистоту!
Психологическая девственность может быть достигнута через связь с богом, через иерогамию, или священный брак. Следующие картины нарисованы современными женщинами, пережившими что-то подобное. Эти женщины не художницы, как видно по грубости их рисунков. Первая картина (рис.26) нарисована женщиной, которая в это время не проходила психологический анализ. Она нарисовала рисунок в попытке понять значение кризиса, через который проходила. Ее эмоции выражены в словах поэмы Донна, с которой она была знакома. Вторая картинка (рис.27) также нарисована женщиной, у которой, однако был значительный опыт связи с бессознательным через анализ. Она также нарисовала свою картинку в попытке прояснить природу испытываемых ею эмоций.
В обоих упомянутых случаях картины представляют текущие страдания женщин во имя обряда, имеющего религиозный, а значит духовный, или психологический, смысл. Каждая из этих женщин страдает в некотором роде из-за «увлечения» жизнью или из-за обстоятельств, в которых она оказалась; можно сказать, что её любовь, интересы, эмоциональные вложения в жизнь не приносят ей того результата, который принят в этом мире: человеческой любви и понимания, или чего-нибудь другого. Картины этих страданий в каждом случае показывают, что человеческое разочарование похоже на восторг, оно происходит не вследствие действия враждебных или деструктивных сил, но его приносит птица, Райская Божественная Птица, посланник луны, Голубь Афродиты.
В христианском символизме похожая идея нам знакома в виде Святого Духа — того, кто является Священным Голубем. В некоторых средиземноморских росписях Благая Весть Девы Марии изображается, как принесенная Голубем. Этот образ выражает универсальный факт человеческой психики, который можно обнаружить в религии поклонения древним лунным богиням, в средневековом христианстве, в мистических писаниях древних философов, у поэтов викторианской эпохи и в бессознательных рисунках современных женщин. Все это говорит о том, что женщина может только тогда стать самой собой, когда она полностью пробуждена и видит возможности, скрытые в её собственной природе, пережила страсть, плотскую и духовную, и посвятила свои силы служению богу инстинкта. Тогда имперсональная, божественная энергия поднимается в ней, и она приобретает духовное целомудрие, безбрачие или целостность своего бытия, посвящая свои глубинные эмоции богам инстинктов, как бы она их не называла.
Так она освобождает себя от своего эго-вожделения, от своей идентификации с собственными инстинктами и нуждами. Это смысл Единения с Богом, священный брак в храме лунной богини, которая считается также богиней сексуальной любви; она источник силы любви, как и силы плодородия. Посвященные в её мистерии через мистическое соединение с ней получали часть ее силы. Из христианского учения нам знакома идея соединения с Богом благодаря специальным таинствам. Крещение, погружение в воды; Причастие, разделение освященной пищи, поедание тела Бога — это этапы посвящения, имеющие целью соединение с Богом. В римской и греческой католической церквях брак также считался таинством, сексуальное соединение мужчины и женщины рассматривалось как символическое соединение души с Богом. Идея союза с Богом, или священный брак, иерогамия, идет на шаг дальше, когда женщина становится монашкой. Совершается символический брак, и она становится Невестой Христа.
У христианских мистиков таинства жили не только в церковных обрядах, но также во внутреннем или скрытом опыте их личных медитаций. Тема божественного соединения и Христа, как божественного Любовника, Жениха Души, явно выражена в их писаниях. Определения, в которых описывается их мистических опыт, не оставляют сомнений в том, что духовный опыт был тесно связан с реальным эротическим действием, хотя и не с партнером-человеком.
В религиозных практиках Магна Деа похожий эротический опыт, брак в храме, представляет собой часть инициации, а в поздние времена — посвящение Исиде, и как описывал Апулей, центральным учением ее мистерий являлось откровение отличия любви от желания.
Лунный Бог Вавилона был известен рядовым почитателям как Синн, но у него было и секретное имя, которое открывали только посвященным. Это имя — Вадд, что значит дружба или любовь. В древних религиях символическая драма богов, то есть наша духовная или психологическая жизнь, полностью проецировалась наружу, поэтому у ритуалов была очень конкретная форма. Потихоньку в течение веков, когда человеческая психическая жизнь стала признаваться более внутренней, эти обряды стали все больше отдаляться от конкретной реальности, стали более символическими. Это огромный шаг, несущий также и опасность, ведь если ритуал полностью потеряет свою связь с инстинктивными силами, из которых он вырос, то потеряет свою силу обновлять и возрождать, так как станет чистой абстракцией и лишится связи с первичными источниками жизни. В наши дни, когда мы так далеко отошли от своих корней, мы нуждаемся в новом контакте с этими жизнеутверждающими символами.
Я сделала Тебя (Бога) спутником моего сердца,
Хотя мое тело доступно тем, кто хочет стать его спутником,
И мое тело дружелюбно к гостям,
Но Любимый моего сердца — Гость моей души.[1]
То, зачем было необходимо это храмовое посвящение женской сексуальной энергии, объяснял Фрейзер, используя древнюю концепцию бога, нуждающегося в жертвоприношении верующих, поскольку его сила зависит от совершаемого людьми служения. Эта старая концепция нашла новое и более духовное выражение в писаниях поздних религиозных мистиков. Экхарт многократно утверждал, что Бог нуждается в поклонении людей и рождается заново в душе преданного верующего. Ангелиус Силесиус и другие мистики многих религий произносили похожую истину. До тех пор, пока Бог воспринимается как небесное Существо, полностью находящееся вне человека, Абсолют, не связанный с человеком, доктрина его зависимости от служения верующих является самой настоящей ересью. Но когда Бога признают персонификацией психологического принципа, становится очевидным, что сила Бога множится от жертвоприношений, описанных выше. В каждой женщине, приносящей в жертву свои личные эгоистические порывы и вознаграждение, которое они могут принести ей, сила и значение принципа Эроса, или как можно было бы сказать, сила Лунной Богини, сияет гораздо более ярко. Когда она отрекается от своих личных притязаний, энергия, или либидо, ранее ограниченное желанием идти по собственному пути, вливается в фемининную истину, ради которой и совершалось жертвоприношение. Так, как объясняет Экхарт, «Бог рождается в душе», Эрос расцветает в сердце женщины, занимая место её личных желаний.
Из этого опыта рождается сила любить другого. Перед тем, как совершилась такая инициация, ее любовь была не более чем простым желанием. Она не могла даже увидеть разницу между «Я люблю тебя» и «Я хочу, чтобы ты любил меня»; не могла различить между «Я люблю тебя» и «Я хочу то удовлетворение, что ты приносишь мне.» Но когда она прошла через внутренний опыт, аналогичный древней проституции в храме, желание иметь, обладать, уходят, трансмутируются через ее принятие своей сексуальности, своего инстинкта в выражение божественной любви, в невероятно ценный опыт, совершенно отличный от обычного человеческого.
[1] M. Smith, Rabi’a, the Mystic (Cambridge University Press, 1928), p. 98. 150
[2] Richard Wilhelm and C. F. Baynes, trans., The I Ching (Bollingen Series XIX, New York, 1950), Hexagram 50.