Глас рассудка
Глас рассудка
Общая информация
Оригинальное название
Автор(ы)
В составе
Глас рассудка (ориг. Głos rozsądku) — повествование из сборника «Последнее желание», разделённое на семь интерлюдий перед каждым новым рассказом.
События происходят сразу после событий рассказа «Ведьмак»: раненый в схватке с упырицей Геральт отправляется на лечение в Элландер, в храм богини Мелитэле.
Содержание
Сюжет [ ]
Иоля, жрица богини Мелитэле, входит в покои к Геральту. Далее они занимаются любовью.
Глас рассудка II [ ]
Нэннеке будит Геральта и Йолю. Девушка в смущении быстро уходит. Нэннеке начинает осматривать свежие раны ведьмака. Она осуждает его за полученные ранения и винит в этом потерю им реакции. Отвергнув её слова, он всё же следует её совету и после осмотра отправляется на прогулку.
Гуляя по храму в поисках Иоли и Нэннеке, он обнаруживает последнюю. Обсуждая предстоящий транс, Геральт выражает сомнения по поводу целесообразности мероприятия. Несмотря на его слова, Нэннеке всё же настаивает на этом.
Глас рассудка III [ ]
В храм приходит Фальвик и Тайлес, рыцари ордена «Белой Розы», с миссией от князя Эреварда. Они требуют немедленного ухода Геральта с территории храма. Нэннеке не соглашается с этим и, несмотря на их угрозы, пытается их прогнать. В течение разговора Фальвик касается темы резни в Блавикене. Геральт провоцирует Тайлеса. Тот вызывает его на дуэль. Нэннеке всё же удаётся уговорить их уйти. Уходя, они обещают вскоре вновь вернуться.
Глас рассудка IV [ ]
Геральт рассказывает принявшей обет молчания Иоле о ведьмаках, вспоминает своё детство в Каэр Морхене, Весемира, своё первое благородное деяние. Рассуждая о своей судьбе, он рассказывает ей о принципе «Меньшего Зла».
Глас рассудка V [ ]
Нэннеке сообщает Геральту о приходе к нему Лютика, его лучшего друга. Для надёжности достав бутылку спиртного, в процессе душевного разговора Геральт жалуется о печальной судьбе ведьмаков. Лютик ему на это с иронией в голосе рассказывает об умершей профессии ловцов на единорогов. После этого они вместе вспоминают их первую встречу.
Глас рассудка VI [ ]
Геральт приходит в пещеру, где Нэннеке собирает свои редкие травы. Речь заходит о Йеннифэр. Нэннеке сообщает ему о её приходе, произошедшем два месяца назад. Геральт достаёт драгоценные камни и просит их ей передать. Нэннеке отказывается и напоминает ему о предстоящем трансе с Иолей. Геральт, несмотря на её уговоры, от него отказывается.
Глас рассудка VII [ ]
При попытке съездить в город с Лютиком, Геральт натыкается на уже ждущих их рыцарей «Белой Розы». Тайлес, несмотря на объяснения ведьмака, настаивает на дуэли. Поговорив с капитаном стражи Тайлеса, Геральт соглашается на поединок, несмотря на абсурдные требования.
Происходит короткое сражение с подростком. Геральт, сделав финт, заставляет Тайлеса ранить самого себя мечом. Деннис Кранмер оценивает это и признаёт его победу.
Возвратившись в храм, Геральт вместе с Лютиком подготавливается к уходу. Нэннеке сообщает ему, что пополнила его запасы эликсиров и просит принимать её лекарства. Иоля передаёт ему коробку с эликсирами, их руки соприкасаются. Девушка, начиная сотрясаться в конвульсиях, видит видения о будущем Геральта. Неннэке, успокоив Иолю, просит унести её обратно в храм. Несмотря на просьбу матери Нэннеке остаться, он уезжает вместе с Лютиком.
Поговорим, Иоля.
Говорят, молчание — золото. Возможно. Не знаю. Во всяком случае, своя цена у него есть. Тебе легче, да, не отрицаю. Ведь ты добровольно избрала молчание, ты сделала из него жертву своей богине. Я не верю в Мелитэле, не верю в существование других богов, но ценю твой выбор, твою жертву, ценю и уважаю то, во что ты веришь. Ибо твоя вера и посвящение, цена молчания, которую ты платишь, сделают тебя лучше, достойнее. По крайней мере, могут сделать. А мое неверие не может ничего. Оно бессильно.
Ты спрашиваешь: во что я, в таком случае, верю?
Видишь, у меня их два. У каждого ведьмака по два меча. Недоброжелатели болтают, будто серебряный — против чудовищ, а стальной — против людей. Это, конечно, неправда. Есть чудовища, которых можно сразить только серебряным клинком, но встречаются и такие, для которых смертельно железо. Нет, Иоля, не любое железо, а только то, которое содержится в метеоритах. Что такое метеориты? Ты, я думаю, не раз видела падающую звезду. Падающая звезда — короткая светящаяся полоска на ночном небе. Видя ее, ты, наверно, загадывала какое–нибудь желание, может, для тебя это был очередной повод поверить в богов. Для меня метеорит всего лишь кусочек металла, который, падая, зарывается в землю. Металла, из которого можно выковать меч.
Можешь, ну конечно, можешь взять мой меч в руку. Видишь, какой он легкий? Даже ты его поднимешь без труда. Нет! Не прикасайся к острию, поранишься. Оно острее бритвы. Таким должно быть.
О да, я тренируюсь часто. Каждую свободную минуту. Мне нельзя терять навык. Сюда, в самый дальний уголок храмового парка, я тоже пришел, чтобы размяться, изгнать из мускулов мерзкое, вредное онемение, которое на меня нападает, текущий по моим жилам холод. А ты меня нашла. Забавно, несколько дней я пытался отыскать тебя. Хотел…
Мне нужен этот разговор, Иоля. Присядем, поговорим немного.
Ведь ты меня совсем не знаешь.Меня зовут Геральт. Геральт из… Нет. Просто Геральт. Геральт из ниоткуда. Я ведьмак.
Мой дом — Каэр Морхен, Обиталище Ведьмаков. Я оттуда. Есть… Была такая крепость. От нее мало что осталось. Каэр Морхен… Там «изготавливали» таких, как я. Теперь этого уже не делают, а в Каэр Морхене уже никто не живет. Никто, кроме Весемира. Кто такой Весемир? Мой отец. Чему ты удивляешься? Что в этом странного? У каждого есть какой–никакой отец. Мой — Весемир. Ну и что, что не настоящий. Настоящего я не знал, мать тоже. Не знаю даже, живы ли они. И, в общем–то, мне это безразлично. Да, Каэр Морхен… Я прошел там обычную мутацию. Испытание Травами, а потом — как всегда. Гормоны, вытяжки, вирусы. И все заново. И еще раз. До результата. Считалось, что я перенес Трансмутацию удивительно хорошо, болел очень недолго. Ну и меня сочли достаточно иммунизированным — есть такое ученое слово — парнем и отобрали для следующих, более сложных… экспериментов. Эти были и того чище. Гораздо. Но, как видишь, я выжил. Единственный из всех, кого для этих экспериментов отобрали. С тех пор у меня белые волосы. Полное отсутствие пигмента. Как говорится — побочный эффект. Так, мелочишка. Почти не мешает.
Потом меня обучали всякому. Довольно долго. И наконец настал день, когда я покинул Каэр Морхен и вышел на большак. У меня уже был медальон. Вот этот. Знак Школы Волка. Дали мне и два меча — серебряный и стальной. Кроме мечей, я нес убеждение, запал, мотивировки и… веру. Веру в то, что я нужен и полезен. Потому что мир, Иоля, якобы полон чудовищ и бестий, а в мою задачу входило защищать тех, кому эти чудовища угрожают. Уходя из Каэр Морхена, я мечтал встретиться со своим первым чудовищем, не мог дождаться той минуты, когда столкнусь с ним лицом к лицу. И дождался.
У моего первого «чудовища», Иоля, была роскошная лысина и отвратительные зубы. Я встретился с ним на тракте, где он вместе с дружками–мародерами из какой–то армии остановил крестьянскую подводу и вытащил девочку лет, вероятно, тринадцати, а может, и меньше. Дружки держали отца девочки, а лысый срывал с нее платьице и верещал, что ей–де самое время узнать, что есть настоящий мужчина. Я подъехал, слез с седла и сказал лысому, что для него тоже настал такой час. Мне это казалось ужасно смешным. Лысый отпустил девчонку и кинулся на меня с топором. Он был страшно медлительный, но крепенький. Я ударил его дважды, только тогда он упал. Удары были не очень точные, но очень, я бы сказал, эффектные, такие, что дружки лысого сбежали, видя, что может сделать из человека ведьмачий меч.
Тебе не скучно, Иоля?
Мне нужна эта беседа. Она мне очень нужна.
Так на чем я остановился? Да, на моем первом благородном деянии. Видишь ли, Иоля, в Каэр Морхене мне в голову вдолбили, что не следует впутываться в такие истории, надо обходить их стороной, не изображать из себя странствующего рыцаря и не подменять стражей порядка. Я вышел на тракт не геройствовать, а за деньги выполнять поручаемые мне работы. А я вмешался словно дурак, не отъехав и пятидесяти верст от подножия гор. Знаешь, почему я это сделал? Хотел, чтобы девочка, заливаясь слезами, целовала мне, своему избавителю, руки, а ее отец рассыпался бы в благодарностях, стоя на коленях. Вместо этого отец девчонки сбежал вместе с мародерами, а девочку, на которую пролилась большая часть крови лысого, вырвало, и с ней случился приступ истерии, а когда я к ней подошел, она с перепугу упала в обморок. С тех пор я почти никогда не встревал в подобные истории. Я делал свое дело. Быстро набрался опыта. Подъезжал к оградам деревень, останавливался у палисадников поселков и городищ. И ждал. Если народ плевался, ругался и кидал в меня камни, я уезжал. Если же кто–нибудь выходил и давал мне задание, я его выполнял. Я посещал города и крепости, искал оповещения, прибитые к столбам на росстанях. Искал сообщения вроде: «Срочно требуется ведьмак. Оплата по соглашению». А потом, как правило, было какое–нибудь урочище, подземелье, некрополь или руины, лесной овраг либо пещера в горах, забитая костями и воняющая падалью. И что–нибудь такое, единственной целью которого было убивать. От голода, ради удовольствия, выполняя чью–то больную волю, по другим причинам, но — убивать. Мантихор, выворотка, мгляк, жагница, жряк, химера, леший, вампир, гуль, гравейр, оборотень, гигаскорпион, стрыга, упырь, яга, кикимора, глумец. И была пляска во тьме и взмахи меча. И был страх и ужас в глазах того, кто вручал мне потом плату.
Ошибки? А как же, были. Но я всегда придерживался принципов. Нет, не кодекса. Иногда просто прикрывался кодексом. Людям это нравится. Тех, кто имеет кодексы и руководствуется ими, чтят и уважают. Не существует никаких кодексов, Иоля. Еще не написан ни один кодекс для ведьмаков. Я свой себе придумал сам. Взял и придумал. И придерживался его. Всегда… Ну, скажем, почти всегда. Ведь бывало и так, что мне казалось, будто все ясно, никаких сомнений. Просто надо сказать себе: «А какое мне дело? Не все ли равно, я — ведьмак». И следовало прислушаться к гласу рассудка. Послушаться интуиции, если не опыта. Да хоть бы и обычного, самого что ни на есть обыкновеннейшего страха.
Надо было послушаться гласа рассудка и тогда… Я не послушался. Я думал, выбираю Меньшее Зло. Ну и выбрал… Меньшее Зло. Меньшее Зло! Я, Геральт из Ривии. Которого еще называют Мясником из Блавикена. Нет, Иоля, не прикасайся к моей руке. Контакт может высвободить в тебе… Ты можешь увидеть… Я не хочу, чтобы ты увидела. Не хочу знать. Мне известно мое Предназначение, которое крутит и вертит мною, как смерч. Мое Предназначение? Оно идет за мной следом, но я никогда не оглядываюсь.
Петля? Да, Нэннеке, кажется, чувствует это. Что меня тогда дернуло, в Цинтре? Разве можно было так глупо рисковать? Нет, нет и еще раз нет. Я никогда не оглядываюсь. А в Цинтру не вернусь, буду обходить ее, как рассадник чумы. Никогда туда не вернусь. Да, если мои расчеты верны, ребенок должен был родиться в мае, примерно в дни праздника Беллетэйн. Если я прав, то это было бы любопытное стечение обстоятельств. Потому что Йеннифэр тоже родилась в Беллетэйн… Пошли, Иоля. Смеркается. Благодарю тебя за то, что ты согласилась со мной поговорить. Благодарю тебя, Иоля. Нет, нет, со мной все в порядке. Я чувствую себя прекрасно. Вполне.
Что мне непонятно в книгах Сага о ведьмаке.
#1 
whatever
whatever 
Есть ряд моментов, в которых я, так сказать не разобрался. если кто, понял, просьба объяснить.
Момент первый: почему Эмгыр отказался брать с собой Цири?
Момент второй: может ли вампир восстановится после того, что с ним сделал Вильгефорц?
Момент третий: умер ли ведьмак?
Момент четвёртый: почему Геральт не попросил друидов, позволить ему снять собственный медальон с шеи эльфа Ширру?
Момент пятый: почему умер Койон, если у него, как у любого ведьмака, развита регенерация, и даже если перебита артерия, можно выжить?
Момент шестой: почему король эльфов не смог?
Пока хватит. потом ещё вспомню, допишу. :-)©
Другие ответы в этой теме
#191 Zag
ИМХО: Здесь Геральт никаких чувств к Йоле не выказывает, да и вообще по-настоящему он любил только в двух из четырех (пяти вместе с Йолей) его романов, это Йеннифэр и Эсси (Это естественно если забыть о том, что он жил и до описываемых событий).
ЗЫ 2 morgan :
Мой кот действительно в последнее время несчастен, его замучила икота, а мяукает он уже совсем по-другому: «Ммморроу!» я думаю это страшное кошачье проклятие которое он шлет постоянно вспоминающей его девушке.
Последнее желание Ведьмака — в чем оно состояло?
Ведьмак, благодаря сериалу Netflix, добрался до тех, кто раньше не знал о книгах Анджея Сапковского. Просматривая веб-страницы, мы сталкиваемся с проблемами, волнующими новых зрителей. Одним из них является содержание последнего желания Геральта из Ривии.
Авторы сериала позволили себе в большей или меньшей степени изменить элементы, известные из рассказов Анджея Сапковского. Однако им удалось сохранить верность литературному оригиналу, особенно когда речь идет о судьбе героев.
Поэтому во время премьеры сериала на платформе Netflix снова разгорелись дискуссии о ключевых элементах творчества Сапковского, которые для зрителей, которые только входят в этот мир, могут быть загадкой.
Неслучайно многие вопросы были спровоцированы пятым эпизодом, который адаптировал сюжет книги «Последнее желание». В нем Геральт загадывает желание, чтобы спасти Йеннефер от разрушительной силы джинна.
Путаницу в этом вопросе, конечно, вызывает тот факт, что мы не знаем содержания книги. Проза Анджея Сапковского богата множеством разнообразных секретов, которые будоражат любопытство читателей и побуждают их задуматься о намерениях автора.
Обсуждение темы последнего желания, когда сериал вышел в эфир, возникло неслучайно — новые фанаты хотят понять, а старые хотят вспомнить те события.
Кстати, пока не забыли. В Сети сейчас не так много ресурсов, которые ведут толковую аналитику по фильмам и сериалам. В их числе — телеграм-канал @SciFiNews, авторы которого пишут годнейшие аналитические материалы — разборы и теории фанатов, толкования послетитровых сцен, а также секреты бомбических франшиз, вроде фильмов MARVEL и «Игры Престолов». Подписывайтесь, чтобы потом не искать — @SciFiNews. Однако вернемся к нашей теме…
Речь идет о формировании сложных отношений, которые провоцируют вопрос об истинной любви Геральта и Йеннифер. Ведьмак и колдунья действительно любят друг друга, или, может быть, их любовь — результат магии джинна?
«Твое желание», — прошептала она, прижав губы к его уху. Я не знаю, может ли такое желание вообще осуществиться. Я не знаю, есть ли в природе Сила, способная исполнить такое желание. Но если так, то ты обрекаешь себя».
Приведенные выше слова волшебницы позволяют согласиться с версией о том, что отношения между Геральтом и Йеннифер являются иллюзией. Осознание того, что их союз навязывается магией, а не настоящими чувствами, создает неизгладимое впечатление, и благодаря последующим приключениям не позволяет забыть о себе.
Большинству поклонников книг понравилась аура таинственности вокруг этих отношений, которую Сапковский никогда не хотел развеять: «только Ведьмак и колдунья знают содержание желания», — сказал писатель.
Таким образом, кажется, что существенная часть истории, сотканная где-то в самом начале создания Мира Ведьмака, — это дилемма толкования чувств персонажей. Так что будет интересно посмотреть на перспективу представления этой проблемы в сериале. Сейчас, по крайней мере, она реализуется достаточно тонко.
«Подожди, прошептала она. — Это твое желание … Я слышала, чего ты хотел. Я была ошеломлена, я была ошеломлена. Я могла ожидать всего, но… Что заставило тебя сделать это, Геральт? Почему … Почему я?»
Движущиеся губы Геральта загадывают это желание, но Йеннифер не слышит его содержания. Поэтому, по крайней мере, пока, колдунья не знает, что их судьба была связана магией, и не задается вопросом, была ли вообще нужна сила джинна, чтобы заставить ее любить Геральта.
Ключом к пониманию этих отношений в сериале по-прежнему могут быть слова Борха Тжи Кавки, который говорит, что они предназначены друг для друга, но из этих отношений ничего не выйдет. Могла ли сила джинна подтолкнуть их к любви? Возможно, эта тема будет развиваться в следующих сезонах, когда будет немного больше времени для возвращения этого мотива в сюжетные линии главных героев.
В книге «Последнее желание» в разговоре между Лютиком и Креппом, священником из Ринде, последний отмечает, что единственный способ спасти Йеннефер и реализовать свое последнее желание — соединить судьбу Геральта и Йеннефер.
С точки зрения правил, которые управляют этим миром, в сериале есть существенное изменение, которое мы должны принять во внимание. Ведьмак не мог просто мечтать о любви, поэтому возникла теория, что он связал свою судьбу с Йеннефер и проблемой отцовства, которая позднее была решена благодаря появлению Цири.
Не было совпадением, что Геральт попросил ребенка, и не было совпадением, что Йеннефер пыталась завести ребенка, хотя он лишит ее такой возможности. Поэтому Геральт не был бы эгоистичным в этом случае. Загадывая свое последнее желание, он хотел дать Йеннефер то, что она хотела, но не могла иметь — ребенка.
Эта версия, которая связывает судьбы Геральта и Йеннефер, кажется наиболее правдоподобной. Их жизни связала не просто любовь, а Цири — дитя, предназначенное для Геральта, но (с учетом его желания), и Йеннефер.
В книге много раз говорилось, что джинн не выполняет свои желания буквально. Геральту нужно было загадать желание, которое бы помогло паре выжить — желание любви могло привести к тому, что джинн убьет пару сразу после занятия любовью.
Таким образом, если предположить, что последним желанием был ребенок, джинн не мог причинить им вреда.
Должно быть, здесь было что-то более буквальное, потому что само желание любви слишком банально. В результате не любовь Геральта создает дилемму о реальности привязанности, а отношение Йеннефер к Цири.
Тем не менее, мы до сих пор не знаем содержания желания, поэтому существует также вероятность того, что связь судеб — это сила и мощь джинна, а чувства и материнская любовь к Цири — это то, что исходило от колдуньи и не поддавалось волшебству.
Напомним, что в первом эпизоде сериала Геральт потерял память, а Трисс все еще был на его стороне. Позже, однако, он восстанавливает свои воспоминания, и Йеннефер снова возвращается к своей жизни.
Таким образом, выбор создателей сериала в отношении этой проблемы и «Последнего желания» является загадочным. Йеннефер не слышала слов, произнесенных Ведьмаком, поэтому толкования могут быть разными.
Не случайно Сапковский никогда не раскрывал содержание Желания, стремясь сохранить ауру таинственности, сопровождающую пару героев. Будем надеяться, что создатели сериала отнесутся к этой теме столь же интересным образом, как и автор оригинала.
Последнее желание
Книгой «Последнее желание» начинается один из лучших циклов в истории жанра фэнтези. Семь новелл о ведьмаке Геральте из Ривии, его друзьях и возлюбленных, о его нелегкой «работе» по истреблению всякой нечисти, о мире, населенном эльфами, гномами, оборотнями, драконами, и, конечно, людьми – со всеми их страстями, пороками и добродетелями. Сага А. Сапковского давно занимает почетное место в мировой традиции жанра фэнтези, а Геральт стал культовым персонажем не только в мире литературы, но в универсуме компьютерных игр. Аудитория пана Анджея неуклонно расширяется, и мы рады содействовать этому, выпустив первую книгу о Ведьмаке с иллюстрациями, созданными специально для этого издания.
Оглавление
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Последнее желание предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Его разбудили ослепительные лучи солнечного света, настойчиво пробивавшиеся сквозь щели в ставнях. Казалось, солнце, стоящее уже высоко, исследует комнату своими золотыми щупальцами. Ведьмак прикрыл глаза ладонью, ненужным неосознанным жестом, от которого никак не мог избавиться, — ведь достаточно было просто сузить зрачки, превратив их в вертикальные щелочки.
— Уже поздно, — сказала Нэннеке, раскрывая ставни. — Вы заспались. Иоля, исчезни. Мигом.
Девушка резко поднялась, наклонилась, доставая с полу накидку. На руке, в том месте, где только что были ее губы, Геральт чувствовал струйку еще теплой слюны.
— Погоди… — неуверенно сказал он. Она взглянула на него и быстро отвернулась.
Она изменилась. Ничего уже не осталось от той русалки, того сияющего ромашкового видения, которым она была на заре. Ее глаза были синими, не черными. И всю ее усеивали веснушки — нос, грудь, руки. Веснушки были очень привлекательны и сочетались с цветом ее кожи и рыжими волосами. Но он не видел их тогда, на заре, когда она была его сном. Он со стыдом и сожалением отметил, что обижен на нее — ведь она перестала быть мечтой — и что он никогда не простит себе этого сожаления.
— Погоди, — повторил он. — Иоля… Я хотел…
— Замолчи, Геральт, — сказала Нэннеке. — Она все равно не ответит. Уходи, Иоля. Поторопись, дитя мое.
Девушка, завернувшись в накидку, поспешила к двери, шлепая по полу босыми ногами, смущенная, порозовевшая, неловкая. Она уже ничем не напоминала…
— Нэннеке, — сказал он, натягивая рубаху. — Надеюсь, ты не в претензии… Ты ее не накажешь?
— Дурачок, — фыркнула жрица, подходя к ложу. — Забыл, где ты? Это же не келья и не Совет старейшин. Это храм Мелитэле. Наша богиня не запрещает жрицам… ничего. Почти.
— Но ты запретила мне разговаривать с ней.
— Не запретила, а указала на бессмысленность этого. Иоля молчит.
— Молчит, потому что дала такой обет. Это одна из форм самопожертвования, благодаря которому… А, что там объяснять, все равно не поймешь, даже не попытаешься понять. Я знаю твое отношение к религии. Погоди, не одевайся. Хочу взглянуть, как заживает шея.
Она присела на край ложа, ловко смотала с шеи ведьмака плотную льняную повязку. Он поморщился от боли.
Сразу же по его прибытии в Элландер Нэннеке сняла чудовищные толстые швы из сапожной дратвы, которыми его зашили в Вызиме, вскрыла рану, привела ее в порядок и перебинтовала заново. Результат был налицо — в храм он приехал почти здоровым, ну, может, не вполне подвижным. Теперь же он снова чувствовал себя больным и разбитым. Но не протестовал. Он знал жрицу долгие годы, знал, как велики ее познания в целительстве и сколь богата и разнообразна ее аптека. Лечение в храме Мелитэле могло пойти ему только на пользу.
Нэннеке ощупала рану, промыла ее и начала браниться. Все это он уже знал наизусть. Жрица не упускала случая поворчать всякий раз, как только ей на глаза попадалась памятка о когтях вызимской принцессы.
— Кошмар какой-то! Позволить самой обыкновенной упырице так изуродовать себя! Мускулы, жилы, еще чуть-чуть — и она разодрала бы сонную артерию! Великая Мелитэле, Геральт, что с тобой? Как ты мог подпустить ее так близко? Что ты собирался с ней сделать? Оттрахать?
Он не ответил, только кисло улыбнулся.
— Не строй дурацкие рожи. — Жрица встала, взяла с комода сумку с медикаментами. Несмотря на полноту и небольшой рост, двигалась она легко и даже с шармом. — В случившемся нет ничего забавного. Ты теряешь быстроту реакций, Геральт.
— И вовсе нет. — Нэннеке наложила на рану зеленую кашицу, резко пахнущую эвкалиптом. — Нельзя было позволять себя ранить, а ты позволил, к тому же очень серьезно. Прямо-таки пагубно. Даже при твоих невероятных регенеративных возможностях пройдет несколько месяцев, пока полностью восстановится подвижность шеи. Предупреждаю, временно воздержись от драк с бойкими противниками.
— Благодарю за предупреждение. Может, еще посоветуешь, на какие гроши жить? Собрать полдюжины девочек, купить фургон и организовать передвижной бордель?
Нэннеке, пожав плечами, быстрыми уверенными движениями полных рук перевязала ему шею.
— Учить тебя жить? Я что, твоя мать? Ну, готово. Можешь одеваться. В трапезной ожидает завтрак. Поспеши, иначе будешь обслуживать себя сам. Я не собираюсь держать девушек на кухне до обеда.
— Где тебя найти? В святилище?
— Нет. — Нэннеке встала. — Не в святилище. Тебя здесь любят, но по святилищу не шляйся. Иди погуляй. Я найду тебя сама.
Геральт уже в четвертый раз прошелся по обсаженной тополями аллейке, идущей от ворот к жилым помещениям и дальше в сторону утопленного в обрывистую скалу блока святилища и главного храма. После краткого раздумья он решил не возвращаться под крышу и свернул к садам и хозяйственным постройкам. Там несколько послушниц в серых рабочих одеждах пропалывали грядки и кормили в курятниках птиц. В основном это были молодые и очень молодые девушки, почти дети. Некоторые, проходя мимо, приветствовали его кивком или улыбкой. Он отвечал, но не узнавал ни одной. Хоть и бывал в храме часто, порой раза два в год, но никогда не встречал больше трех-четырех знакомых лиц. Девушки приходили и уходили — вещуньями в другие храмы, повитухами и лекарками, специализирующимися по женским и детским болезням, странствующими друидками, учительницами либо гувернантками. Но не было недостатка в новых, прибывающих отовсюду, даже из самых удаленных районов. Храм Мелитэле в Элландере пользовался широкой известностью и заслуженной славой.
Культ богини Мелитэле был одним из древнейших, а в свое время — и самых распространенных и уходил корнями в незапамятные, еще дочеловеческие времена. Почти каждая нелюдская раса и каждое первобытное, еще кочевое, человеческое племя почитали какую-либо богиню урожая и плодородия, покровительницу земледельцев и огородников, хранительницу любви и домашнего очага. Большая часть культов слилась, породив культ Мелитэле. Время, которое довольно безжалостно поступило с другими религиями и культами, надежно изолировав их в забытых, редко навещаемых, затерявшихся в городских кварталах церковках и храмах, милостиво обошлось с Мелитэле. У Мелитэле по-прежнему не было недостатка ни в последователях, ни в покровителях. Ученые, анализируя популярность богини, обычно обращались к древнейшим культам Великой Матери, Матери Природы, указывали на связи с природными циклами, с возрождением жизни и другими пышно именуемыми явлениями. Друг Геральта, трубадур Лютик, мечтавший стать авторитетом во всем мыслимом, искал объяснений попроще. Культ Мелитэле, говорил он, — культ типично женский. Мелитэле — патронесса плодовитости, рождения, она опекунша повивальных бабок. А рожающая женщина должна кричать. Кроме обычных визгов, суть которых, как правило, сводится к клятвенным заверениям, что-де она больше ни за какие коврижки не отдастся ни одному паршивому мужику, рожающая женщина должна призывать на помощь какое-либо божество, а Мелитэле для этого подходит как нельзя лучше. Поскольку же, утверждал поэт, женщины рожали, рожают и рожать будут, постольку богине Мелитэле потеря популярности не грозит.
— Ты здесь, Нэннеке? Я искал тебя.
— Меня? — усмехнулась жрица. — Не Иолю?
— Иолю тоже, — признался он. — Ты против?
— А я, — слегка поморщилась Нэннеке, — не думаю, чтобы от него был какой-то вред.
— Загипнотизировать меня не удастся, у меня иммунитет. Боюсь я за Иолю. Для нее как для медиума это может оказаться чрезмерным усилием.
— Иоля не медиум и не умственно отсталая ворожея, а девочка, пользующаяся особым расположением богини. Будь добр, не делай глупых мин. Я сказала, что твое отношение к религиям мне известно. Но мне это никогда особенно не мешало и, думаю, не помешает в будущем. Я не фанатичка. Тебе никто не запрещает считать, что нами правит Природа и скрытая в ней мощь. Тебе вольно думать, что боги, в том числе и моя Мелитэле, — всего лишь персонификация этой Мощи, придуманная для простачков, чтобы они легче ее поняли, признали ее существование. По-твоему, это слепая сила. А мне, Геральт, вера позволяет ожидать от природы того, что воплощено в моей богине: порядка, принципов, добра. И надежды.
— Ну, а коли знаешь, почему не доверяешь трансу? Чего боишься? Что я заставлю тебя биться лбом об пол перед статуей и распевать псалмы? Да нет же, Геральт! Мы просто немного посидим вместе, ты, я и Иоля. И посмотрим, позволяют ли способности этой девочки разобраться в клубке опутывающих тебя сил. Может, узнаем что-нибудь, о чем хорошо было бы знать. А может, не узнаем ничего. Возможно, окружающие тебя силы Предназначения не пожелают объявиться нам, останутся скрытыми и непонятыми. Не знаю. Но почему бы не попробовать?
— Потому что это бессмысленно. Не окружают меня никакие клубки Предназначений. А если даже и окружают, то на кой ляд в них копаться?
— Ты хотела сказать — ранен.
— Я знаю, что хотела сказать. С тобой что-то неладно, я чувствую.
Ведь я знаю тебя с малолетства, ты тогда доставал мне только до пояса. А теперь чувствую, тебя захватил какой-то дьявольский вихрь, ты запутался, попал в петлю, которая постепенно затягивается вокруг тебя. Я хочу знать, в чем дело. Самой мне не суметь, я вынуждена положиться на способности Иоли.
— Не слишком ли глубоко ты надумала проникнуть? И к чему эта метафизика? Если хочешь, я исповедуюсь тебе. Заполню твои вечера рассказами о самых интересных событиях последних нескольких лет. Вели приготовить бочонок пива, чтобы у меня в горле не пересыхало, и можно начать хоть сейчас. Только боюсь, ты разочаруешься, потому что никаких петель и клубков в моих рассказах не найдешь. Так, простые ведьмачьи истории.
— Послушаю с удовольствием. Но транс, повторяю, не помешал бы.
— Не кажется. И знаешь почему? — Нэннеке наклонилась, заглянула ему в глаза, странно улыбнулась. — Потому что это было бы первое известное мне доказательство того, что неверие имеет какую-либо силу.