Мантра белого старца текст
Вот решила написать те молитвы которые есть у меня.Надеюсь помогут,особенно студентам находящихся не в Калмыкии:
1. Ом аа гра гра ка. 3 раза. От врагов
2. Дамжд дажр дожиг дожиг цаг цало. 7 раз. Дярк.
3. Ом баазр буру бадма сиди хум. 3 раза. От пули и ножа
4. Ом дяри дю дяри дюри дюри сууха. 21 раз.
5. Эма хома нани нани суха. 3 раза. Бед,травм,болезней
6. Ом ты тыты вигрядяна на на хум пад эма хома нани нани суха. 3 раза
7. Сак самр сар сук сууха. 3 раза. От черного языка. Хар утулсун
8. Ом кяншин марвя пад бурья сууха. 3 раза. Проклятий.
9. Эма хум баазр гуру бадма сиди хум.3 раза. Зяктрас-От злых духов
10. Ом хум пад догшн. 3 раза. От препятствий.
11. Намо хари ди гу мари гори гандари зандали мадамга гали нали сууха. 3 раза. Исполнение желаний
12. Гунду сарва хэду хэду хум ваджра Аюшн сууха хум хри. 3 раза. На удачу
13. Зогдр Намжл бурхн дор моргмю Ом бурмуд сууха Ом ара датн омтн сууха. 7 раз. Везение.
14. Каждое утро молитва:
Шар нарндан моргджанав
Мяядр бурхндан моргджанав
Шага чимгндян моргджана
Шарлджан овсндян моргджанав
Сүмин магтал
Тавн талта сүмнднь,
Таңсг ламнь залрна.
Таңсг ламин шаҗнднь,
Таастан күрч мөргий.
Шар деевртә сүмнднь,
Шаҗн ламнь залрна.
Шаҗн ламин сәкүсн,
Маниһан эвәх болтха.
У сәәхн сүмнд,
Олн бурхд залрна.
Учрдад зальврҗах маниһан,
Олн бурхд эвәтхә.
Ик өндр сүмнднь,
Эргәд төгәләд мөргия.
Эн сәәхн шаҗндан,
Эндүрл уга күрий.
Зурһан талта сүмнднь,
Зуңквин Гегән залрна.
Зул саңган өргҗ,
Зуурдин үкләс һарий.
Нәәмн талта сүмнднь,
Мәәдрин Гегән залрна.
Мөргәд шүтҗәх маниһан,
Мәдрин Гегән эвәтхә.
Арвн талта сүмнднь,
Аюка бурхн залрна.
Аюка бурхн әдстән,
Адһҗ йовҗ мөргий.
Алтн һанҗурта сүмнднь,
Аршан лам залрна.
Аршан ламин шаҗндан,
Алдл уга мөргий.
Мөңгн цаһан цөгцднь,
Мөңк зулан өргий.
Мөргәд шүтҗәх маниһан,
Эргү мөңклән күцәй.
Шар зевсг цөгцднь,
Шамҗад зулан өргий.
Шүтҗ зальврҗах маниһан,
Шалтан угаһар эвәтхә.
У каждого есть свой покровитель.Вот молитвы к ним.
Лама Цзонкапа воплощение всех божеств:
Мигме дзеви терчин ченрайсиг Диме кемпи вампо джамбиянг Дудбу малюю джомцад сангвидаг Лавсангдагви шалва солвандеп
Авалокитешвара: Чагтонг корлё гьюпе гьял потонг Чентонг кальпа зангпо сангье тонг Кангала кандел дела тертюнпа Цюнба ченрезигла чакцалло
Ноган дярк-Зеленая тара: Инриг намдаг пеме ден тингне Марге догчен щелчик чакнима Лонгцо рабгье екьянг йон кумщаб Табще зунгдрель мала чакцалло!
Очир-Вань или Ваджрапани: Чангло ченки нечо томбанэ Санга ринга кюнки дакпо те логдрен геги цогнам джомдзе пе Чомден дорже намла чакцалло!
Молитвы не стоит класть на стол,пол,садиться,наступать,переступать,ставить на нее предметы-даже изображения Будды.Хранить полагается на алтаре или другом почетном месте.Избавляются от поврежденного текста отдав его в хурул или сжигают.
Данные молитвы были взяты когда волонтеры раздавали в местах проведения молитв самим Далай –ламой.
Надеюсь данные молитвы вам помогут.Я не перечислела все молтвы так как это утомительно,но если надо напишу еще
ОМ АРАПАЗА НАДИ- коренная мантра Манджушри-будды мудрости, улучшает умствен. деят-ть, рекомендуется студентам.
ОМ НАМО САЛУ ТОМА ДОКА ТОЛО ТОНОМ ТОЛО ТОЛО ДИЙЯ СУУХА ХА ХА ХА- коренная мантра Цаган Аав- повелителя вселенной, всех душ и т.д. каждый 2 и 16 лунный день по календарю Цаган Аавин өдр.
ОМ МУНИ МУНИ МАХА МУНИЕ СУУХА-коренная мантра Будды Шакъямуни, насколько я помню по менге рождения покровитель тех, кто 86 года рождения
Чжо ракмо чжо ракмо чжо чжо ракмо тун чжо калара ченмо ракмо
Ачжа дачже тун чжо рулу рулу хум чжо хум
Произношение при чтении с помощью символов кириллицы может отличаться от оригинального,поэтому желательно получить устную передачу на чтение мантры от учителей.
считается, что чтение этой мантры дарует благословение всех тантрических божеств женской линии. Т.е. читая мантру Окон Тенгри получаешь благословение 21-ой Тары, Ваджрайогини, Мачиг Лабдон, Сарасвати и т.д.
первый текст который перевел Зая Пандита был текст Прибежища, на калм. яз. переводится как ИТКЛ. Это «дверь» в Учение Будды. Мы принимаем Прибежище у Трех драгоценностей буддизма-Будды, его Учения, сангхи (монахи). Это самая главная молитва для любого калмыка. Эту молитву ИТКЛ раньше наши предки читали 6 раз в день
Белла, мантры читаются на санскрите-языке Будды.Нельзя их переводить
В тот же день в 18-00 ч. в ДКП состоится совместный концерт от ОО «ИТКЛ» и объединений калмыцких студентов, обучающихся в РК и за ее пределами (Москва, С-Петербург, Саратов, Астрахань и др.)
В программе концерта участвуют следуюшие артисты-члены ОО «ИТКЛ»:
Дмитрий Шараев
Виталий Боков
Адьян Убушаев
Лиджи Горяев
Феликс Шорваев
Санджи Джалов
Бадма Меняев
Также выступают представители объединений калмыцких студентов, обучающихся в РК и за ее пределами.
Вход-200 руб, через профком КГУ 150 руб.
билеты можно приобрести в кассе ДКП, членов ОО «ИТКЛ» или по телефонам:
Потом, ведь есть молитвы не на санскрите? Или на санскрите должны быть мантры, а тарни могут быть на тибетском, калмыцком и т.д.?
По мне, нужно обеспечить открытый доступ людям к знаниям о тибетском, санскрите, об ойратском языке (я говорю о тодо бичиг), Ганжуру и Данжуру, и прочим тесктам. Дать почувствовать всю мощь Учения на деле и на разных языках. Скажем, почему там ХУНГ, а здесь ХУМ? Мы сможем выяснить, что в исходном варианте это Х + долгая У + носовой звук (обозначаемый колечком над слогом), а не М. В нашем языке есть один носовой звук НГ (Ң). Или какова буддийская терминология? Кто такой гелң, хутгт, гецл, гегән, Бурхн? Что такое күрд, килцң, буйн, күрә, мацг?
Я не покушаюсь на авторитет и святость Сангхи, и не ищу ей альтернативы в книгах. Я только считаю, что буддийские знания не должны быть исключительной привилегией монахов да исследователей. Они должны быть всеобщим достоянием! Сарва мангалам.
Ойратская сутра Владыки Земли
Ойратская сутра Владыки Земли
Издавна, еще до принятия буддизма, калмыки поклонялись Владыке Земли, защитнику и покровителю Цаган Ааве. Он – воплощение мудрости и справедливости на земле. Не случайно, есть древнее поверье, что в дни Зул (калмыцкого нового года) Белый Старец спускается на землю и обходит свои владения. Если люди живут неправедно, то год чреват засухой, падежом скота, разными другими напастями.
Буддизм, пришедший на смену языческим верованиям, легко адаптировался в национальных условиях, и Цаган Аава был включен в буддийский пантеон божеств. Калмыки почитают Владыку местности как хранителя семейного благополучия, богатства, как защитника калмыцкой земли. Белый цвет- цвет чистоты, благородства, доброго, благожелательного начала. С именем Цаган Аавы связывают калмыки духовное возрождение и сохранение своих традиций.
Представляем вашему вниманию памятник ойратской письменности, имеющий не только большой научный интерес. Называется она так: «Сутра, способствующая очищению местности: земли и воды». Сутра, насчитывающая со дня создания несколько веков, ставит на свои места ложные представления, которые имеются в современном обществе калмыков. Сутра полностью отвергает праздные утверждения некоторых адептов, считающих, что в буддизме калмыки первое место должны отводить Цаган Ааве. Надо иметь в виду, что мирские боги, к которым относится и Цаган Аава, не являются объектом Прибежища. Это неоднократно подчеркивают буддийские монахи и Его Святейшество Далай-лама. Для буддистов Прибежищем являются Три Драгоценности — Будда, Учение Будды, Община и полностью просветленные существа. В священном тексте молитвы «Кангсо» говорится, что Цаган Аава способствует защите и укреплению религии, особенно учений ламы Зонкавы, к которому с особым почтением относятся калмыки. Для них Цаган Аава — истинный защитник, друг, который всегда придет на помощь.
Ойратская сутра Владыки Земли и всего пространства Белого Старца (Цаган Аав) получила особое распространение среди бурят и калмыков, — рассказывает Почетный доктор Монгольской академии астрологии Нина Кокшаева, — Эта старинная сутра представлена на 10 листах. На обороте каждой страницы также идет текст и начинается она со знака «бирга», обозначающего начало повествования. Относится примерно к 17 веку. В этом памятнике ойратской письменности повествуется о встрече Будды Шакьямуни с Белым Старцем.
Древнекалмыцкий памятник ойратской письменности подарил Нине Овшиновне доктор философских наук, заведующий отделом письменных памятников и буддологии КИГИ РАН Баазр Бичеев. Нина Кокшаева много лет проработала преподавателем кафедры калмыцкого языка и монголистики Калмыцкого государственного университета. Она и сделала краткий перевод священной сутры.
«Сутра, способствующая очищению местности: земли и воды»
«Однажды Будда Шакьямуни вместе со своими сподвижниками, учениками и странствующими монахами направлялся к горе Земэс ( Плодовитой, фруктовой). Навстречу им вышел Старец почтенного возраста без бороды и волос, в белоснежном одеянии. В руке он держал посох, который украшала голова дракона. Именно таким был старец- Владыка людей.
Будда спросил его: «Чьим повелителем ты являешься? Почему ты живешь один в горах?».
Старец ответил: «Ваша Светлость, Будда Шакьямуни, я действительно пребываю в этих горах под названием Земэс и являюсь наверху – Защитником – хранителем небес, внизу — началом и защитником-хранителем матери-земли, всех живых существ и потому живу в горах. Я — владыка всего, что есть на небе, земле, горах и водах. Я гений-хранитель, покровитель двадцати четырех сторон пространства.
… Я олицетворяю справедливость и счастье всего живого, устраняю зло и несправедливость. Я — повелитель свирепых зверей и ядовитых змей, защитник людей и живых существ от яда, всего того, что вредит им. Я — Владыка всех, очищаю все от скверны.
… Я — хранитель храмов, где проходят богослужения и всего их окружения. Если я нахожусь в городах, то значит я — покровитель этой территории. Если я в безлюдной местности, значит, я — владыка этой земли, водоемов и посевов. Определяю зло и добродетель человека, жизненный ритм его, а также краткость жизни и долголетие. Я даю ему вечное счастье и благоденствие. Оцениваю добрые деяния человека, уважение и любовь детей к своим родителям, а также два раза 2 и 16 числа каждого месяца я отправляюсь на Землю и благословляю всех живых существ, дарую веру в Три Драгоценности (Будду, Дхарму и Сангху).
Вместе с гением-хранителем, властелином огня безошибочно веду учет и записываю когда-либо сотворенные человеком грехи и его деяния. Если кто-нибудь по жестокости убивает живые существа, не почитает своих родителей, не проявляет веру в Три Драгоценности, творит зло и грех – все эти действия учитываются. Именно в этот день подвижники Неба записывают их, и по истечении времени я спускаюсь на Землю в ту самую местность. В неблагоприятные дни недели вместе, а также с помощью Властелина Земли, воды, девяти планет, пяти свирепых драконов, кроме того, с гениями Земли, воды, предков и их внуков, хранителями пространства, городов и окрестностей, двадцати четырех сторон света осуждаю и наказываю всех живых существ, совершивших греховные деяния. Насылаю на них 100 различных болезней и разорение, наговоры, недуги, дурные сны и сновидения. Все это, как дождь, обильно проливаю на них.
Будда Шакьямуни, услышав сказанное Белым Старцем, благословил его добрые деяния и просил его продолжать свою благую деятельность во имя всех живых существ. Он также произнес: «Если кто-либо перепишет этот ном (молитву) или возьмет себе, покажет кому-либо или прочитает кому-нибудь, тот обретет бесчисленные заслуги в своей жизни. Если кто-либо болен и прочитает семь раз эту мантру, то он быстро и навсегда избавится от своих недугов».
Затем Будда Шакьямуни передал слова тарни – заклинания, мантру Белого Старца: «Шилў-тулу ом туг тулу тулу сіін садо хаа». Когда Будда произнес эту мантру, все окружение его, все живые существа с огромной радостью восприняли ее и, сложив руки, в молитве склонили свои головы. В сутре также написано: «Тот, кто имеет в душе веру в Три Драгоценности, любой, кто пожелает переписать, попросит прочесть или переписать это или кому-нибудь покажет, и если ном соответствует их душевному состоянию, то он будет пребывать в спокойствии, а в их семьях наступит полное благополучие, исчезнут болезни, будет очищение от разных скверн… Тот, кто верит в силу этой сутры, в Три Драгоценности, тот обретет бесчисленные заслуги, его не будут преследовать несчастья, он обретет покой и проживет без ненависти долго. А его домашний скот избавится от зуда и бескормицы….».
Сутра завершается словами Будды Шакьямуни: «Это страна Будд, священная Земля, где пребывают в блаженстве Окон Тенгри, асуры, кадари. Здесь всегда счастье, здесь легко преодолеваются любые препятствия, страна исполнена благоденствия».
Ойратская сутра, относящаяся примерно к концу 17 века, заканчивается словами: «Да воцарится на всей Земле полное благоденствие!».
Перевод сутры Нины КОКШАЕВОЙ
Добавить комментарий Отменить ответ
Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.
Художник Николай Шиняев, «Цаган Аава» ( Белый старец), 2011 год.
Путь Востока. Межкультурная коммуникация. Материалы VI Молодежной научной конференции по проблемам философии, религии, культуры Востока. Серия “Symposium”. Выпуск 30. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2003. С.53-60
Монголо-этнический мир традиционно является местом пересечения различных культур, где традиции различных народов, входящих в него взаимно дополняют друг друга, а также происходят процессы взаимодействия между различными пластами культуры внутри одного народа и т.п. Это объясняется, прежде всего, некоторыми историческими особенностями формирования монголо-этнического мира. Рассмотрим своеобразие этих взаимодействий на примере образа хозяина земли — Белого старца.
Белый Старец — Божество, широко распространенное в Восточной и Центральной Азии и известное под именем Цагаан эбугена, имеет множество местных имен, так например монгольское С‘agan еbugen известно в Монголии также как и Цагаан авга; буряты называют его Саган vбгэн; халхасцы — Цаhан буурл овгн.
По мнению ордосцев, стоит ему махнуть посохом с драконовой головой в сторону, там начнется падеж скота в большом количестве и поэтому его называет «Мялзан цагаан овгон» [1], то есть «Белый старец, повелевающий и жизнью и смертью» [2].
В Калмыкии его имя — «Джилийн эзэн» или «Джилийн Нойон», что в переводе означает «Хозяин года», под этим же именем Белый старец известен в Калмыкии, где его также называют «Цаган овген» или «Цаган авга», также «Газрын эзэн» «Делкян Цаган овген», «Делкян эзен» и «Когшин Богд» [3] — то есть «Хозяин пространства», «Хозяин всей земли» или «Хозяин мира». Его еще считали общекалмыцким покровителем, называя Ики бурхан — «Великое божество», «Хозяин всего пространства». Хозяин Мира — в этом названии, наверное, осталось из древних корней, возможно он был главным поклонением.
Белый старец почитается как покровитель долголетия, богатства, счастья, семейного благополучия, продолжения рода, плодородия, повелитель диких зверей, людей и домашних животных, гениев (духов) земли, воды, владыка гор, земли и воды. Считается, что мир и благополучие приходят с его появлением, он приносит мир, покой и равновесие во всех делах и начинаниях человеческих тем, кто его почитает. Его образ восходит к мифам о боге — супруге Земли, покровителе плодородия и долголетия. Белого Старца изображают отшельником с посохом в руках (прикосновение этого посоха дает долгую жизнь), сидящим у входа в пещеру под персиковым деревом (персик — символ женского начала).
Еще одно из названий Белого старца — это Нуудг бурхан — «Кочующий бурхан», то есть «Возвращающий на свои кочевья в новолуние и полнолуние» [4]. С образом Белого Старца в Тибете Н. Жуковская связывает Пехара, в Китае — Шоу Сина, в Японии — Фукурокудзю и Дзюродзина [5].
Тексты, посвященные Белому старцу, свидетельствуют, что его чтят как покровителя богатства, счастья, удачи, семейного благополучия, как божество долголетия, плодородия, продолжения рода.
В Монголии он — «хозяин скота», хозяин Земли и всего, что находится на ней — камней, лесов, воды, трав, зверей; его называют хозяином духов-хозяев земли, т.е. ставят иерархически выше обычных монгольских духов хозяев. В сутре из монастыря Гандан он действует как «Давший обет помогать всем живущим». Эти же функции Цагаан Эбугена упоминаются и в сутре, опубликованной А.М. Позднеевым [6].
Скульптура Белого старца перед входом в храм “Золотая Обитель Будды Шакьямуни” в столице Калмыкии, Элисте.
Вслед за Н. Жуковской исследователи связывают с образом Белого старца тот уровень религиозного сознания, который О. Розенберг определил как «народную религию» [7], т.е. особую форму сознания, где непосредственно соприкасаются, образуя синкретический сплав, языческие верования разных народов и более поздние явления, представленные мировыми религиями, в нашем случае — буддизмом.
Это взаимодействие официальной догматики и культов мировых религий с народными языческими верованиями фактически становится реальной религией народных масс.
Подобное явление религиозного сознания отмечается на материале исторических судеб язычества практически всех народов. Так, о важных для нас судьбах славянского язычества писали Б. Рыбаков, Б. Успенский, Г. Носова и др. Каковы основания, почва подобного сплава? Есть ли это внешняя частная уступка, локальное заимствование, обусловленное приспособлением мировой религии к более древней, местной традиции в условиях прямых конкретно-исторических контактов; известное проявление толерантности, свойственное мировым религиям или проявление неких существенных, единых универсальных оснований религиозного сознания.
Исследователи, и прежде всего авторитетнейший специалист в области северного буддизма Н. Жуковская [8], приводят убедительные доказательства того, что включение образов языческого пантеона в буддизм не являлось следствием чисто механических заимствований. Для того, чтобы быть включенным в новый пантеон, дух-Хозяин места должен был преобразить себя, совершить некий подвиг, взойти на новую ступень духовного сознания, взрастить мощь более тонкого, а следовательно, более глубокого проникновения в существо мира.
Образ Белого Старца приобрёл черты покровителя всего калмыцкого народа, хозяина земли и воды, он также является хозяином времени и года. Калмыцкий Новый год отличается от праздника других монгольских народов и народов, исповедующих буддизм. Празднование его приходится на Зул, именно в этот день покровитель калмыцкого народа наделяет народ годами жизни.
Таким подвигом могло стать участие в битве с врагами истинной веры и победа над ними, достижение статуса Старца, — того состояния святости, когда одного благожелательного взора, одного жеста уже достаточно, чтобы вокруг расцвела Жизнь. В редких случаях это могла быть встреча с самим Всесовершеннейшим Буддой.
В материалах, связанных с Белым старцем, соблюдены все эти условия.
В упоминаемой сутре, опубликованной А. Позднеевым, подробно описыва ется знаменитая встреча Белого Старца с Благословенным.
Будучи канонизированным, в XVIII веке, когда в свод буддийских сочинений была введена сутра «Воскурение и приношение Белого Старца», Белый старец оказался включенным в число действующих лиц цам-мистерии устрашения еретиков и врагов веры, умиротворения и нейтрализации, злых духов, торжества над ними. Так Белый Старец вошел в число известных буддийских богов-защитников веры.
Так, не теряя основ персонажа языческого пантеона, образ Белого старца развивался, трансформировался, наделялся чертами, присущими божествам буддийского пантеона.
Среди других возможных оснований взаимной адаптации языческого комплекса и мировых религий ученые (Н. Жуковская, А. Позднеев, В. Топоров и др.) называют некие общие типологические черты, характерные для религиозно-ориентированного сознания различных языческих комплексов и разных мировых религиозных систем многих географических регионов. Они не обязательно связаны с заимствованиями в процессе исторических контактов, или с историко-генетическим родством.
Нередко они возникают и существуют независимо друг от друга, будучи схожи в своем «внешнем выражении (осмыслении, изображении) и в той функциональной роли, которую они играют в рассматриваемых религиозных комплексах», так например, говоря о схожести отдельных иконографических элементов, А. Позднеев отмечает: «буряты-шаманисты убеждены, что «православная церковь чествует Белого старца, объединяя личность последнего со святителем Николаем».
В качестве одной из возможных причин ученый называет известное иконографическое сходство «маститых, убеленных сединами старцев», одетых в халаты, с посохом, архиерейским жезлом в руках [9]. Н. Жуковская дополняет это родство указанием на высокий лоб и белую бороду; а причину его видит в толерантности буддизма, в обычном внешнем заимствовании: «В период активной христианизации бурят во второй половине 18 — начале 19 века, — пишет она, — популярный здесь образ Белый старец слился с популярным же образом православной церкви, каким был Никола Угодник» [10].
Однако исследовательский пафос монографии Н. Жуковской выводит сопоставление языческого образа, бытующего в Центральной и Восточной Азии, с одним из самых популярных христианских святых — Николаем Чудотворцем (Николаем Угодником, Николаем Мирликийским — Николой — в древнерусской форме, удержанной старообрядческой и фольклорной традицией) за пределы обычного типологического сходства к упоминаемой проблеме народной религии.
Персонаж Белого Старца часто встречается в сказочном фольклоре и мифах почти всех народов Азии, он является популярным божеством и в других культурах, но под разными названиями. Встречается у тибетцев, китайцев, японцев, где он является объектом поклонения и адресатом различных просьб и молитв. В представлении восточноазиатских народов идея долголетия и продолжения рода связана с символикой семейных пар журавлей и оленей, у калмыков, очевидно, оленя заменил сайгак. Также у них у всех есть посох. //kalmykia-online.ru
Известно, что образ Николая Чудотворца подвергся, пожалуй, самой сильной фольклорной мифологизации. Культ его на Руси вплоть до 18 века был низовым, плебейским, сливался на периферии с реликтами языческих медвежьих культов. Он восходил к персонажам славянской мифологии: к Миколе, Николе, Николаю Дуплянскому, к Велесу — покровителю скотоводства и земледелия, «скотьему богу», культ которого переплетался с почитанием медведя как хозяина животных; к хозяину земных вод; усмирителю водных стихий; к наделяющему богатством; к милостивому земному персонажу — Заступнику, противостоящему грозному небесному громовнику и др [11]. (В.В. Иванов, В.Н. Топоров, Б.А. Успенский и др.).
Белый старец на современной открытке, Бурятия.
Таким образом, как и Белый старец в народной религии стал своеобразным соединительным звеном между добуддийским язычеством и буддийским религиозным комплексом, так и Никола Угодник тоже оказался «местом встречи» между дохристианскими персонификациями и христианской святостью.
Черпая углубление и уточнение нравственной координаты в «глубинах духовной памяти», родственной основам Учений мировых религий, народное сознание в своих высших формах непосредственно адресовалось к природному религиозному чувству и опираясь на него как на родовое качество человека, просто и убедительно совмещало ранние архаические верования с более поздними религиозными системами, утверждая таким образом универсальность, всеобщий характер основных, фундаментальных религиозных представлений и соответствующих им моделей мира.
Искусство, будучи одной из древнейших форм познания мира человеком, одним из ранних способов проникновения в тайны Природы — «Учительницы Учителей» (Леонардо да Винчи), — сохраняло яркие свидетельства природной религиозности человека как его родовой черты.
Такими свидетельствами, в частности, можно считать в изобразительных искусствах так называемые «иконографические универсалии» — сохраненные и закрепленные культурной традицией эталонные наборы знаков. Типологические признаки, характеризующие персонажей различных уровней религиозного сознания, — от язычества до систем мировых религий, — различных регионов, разных эпох (например, аллегории, атрибуты, ипостаси, отдельные композиционные правила и т.д.), типологические моменты в истолковании их смыслов и т.д.
Современное изображение. “Белый старец”, худ. Любовь Бертакова (Иркутская область), 2007 г.
Как свидетельствуют сутры, а также известные и датированные изобразительные образцы, изученные бурятскими исследователями, иконографическая традиция образа Белого старца сложилась к XVIII веку, незначительно изменившись к началу XX-го столетия. В ней можно отчетливо выделить несколько групп. Прежде всего — иконографи ческие признаки места пребывания персонажа: «Гора» о пяти вершинах [12], пещера, плодовитый лес, плодоносящие дерево, в том числе персиковые деревья, вода (река, обтекающая место, где сидит Белый старец, или озеро перед ним) [13].
В танке XVIII века, описанной бурятскими исследователями, Белый старец изображен на фоне спинки трона, символизирующего согласно культурной традиции многих народов вход в храм, ворота-торана, Дерево жизни. Бурятская танка несет заметные стилевые черты китайской живописи [14]. Это изображение Белого старца в образе китайского сановника. Интересно, что гора Утайшань находится в приграничной с Монголией провинции Шань Си. Здесь, на горе расположен монастырь — главное святилище Манджушри.
Другая группа иконографических признаков характеризует саму фигуру Белого Старца: «белый как снег, с бородой и волосами цвета раковины», с большим, высоким лбом, в буддийской изобразительной традиции восходящим к теменной выпуклости или ушнине, обозначающей высшую меру знания и мудрости.
Еще одну группу составляют предметы, символизирующие основные функции божества: жезл, посох с одной или двумя головами дракона в правой руке, в левой — «драгоценный камень Чинтамани [15], исполняющий желания», как свидетельствует сутра из монастыря Гандан, в форме трех сокровищ, трех драгоценностей, триратны, имеющие символическое значение «тайны трех-в-одном». Драгоценный пояс, проходящий через три мира, нить, связующая различные миры в структуре мироздания; «свое» и «чужое», «другое» пространство, источник жизненной силы; фигуры животных, водоплавающи х птиц; книга судеб — символы долголетия [16].
Буддийская танка с Белым старцем.
Известные нам на данный момент бурятские, калмыцкие и монгольские танки Белого старца свидетельствуют о том, что встречаются как изображения метафизические, с усложненной развернутой символикой [17], так и образы, окрашенные экспрессивными душевными переживаниями [18], а также земной, народный образ [19]. Если же сравнивать монгольские, бурятские и калмыцкие изображения Белого старца между собой, то уже при первом приближении обнаруживается вполне ощутимые отличия.
Сообразуясь с широчайшей популярностью культа в монгольской среде, буддийская школа гелуг включила Белого Старца в собственный пантеон т. н. божеств местности (монг. Газрын эзэн; савдаг). Была составлена сутра, в которой описывается встреча Белого Старца и Будды Шакьямуни. В ней Белый Старец так описывает свои функции:
В монгольских буддийских монастырях изображение Белого Старца обычно ставят перед входом в храм, а на алтарях он занимает нижайшее место. //dic.academic.ru
Монгольские изображения несут знаки древней магической экспрессии, лицо и улыбка — даже в их добродетельной, а тем более устрашающей ипостаси — имеет выражение, свойственное тотемической маске, несет печать архаической застылости, некой древней неподвижности. Недра планеты, недра земли, более проявляется космичность хозяин земли, года, вселенной, пантеисти ческая традиция, сохраненная и обогащенная буддизмом.
В бурятских танках сказывается постоянный контакт с христианской традицией, в ее православной и более того, часто в Сибири в старообрядческой интонации, усмиряющей смятенность души, гармонизирующей внутренний хаос. В русской художественной традиции, свет ожидания чуда просвечивает сквозь плотское, по-иному, более тонко структурирует телесное, чтоб в процессе дальнейшей духовной работы произрасти и преобразовать его.
Калмыцкие образы более портретны и более индивидуализированы, фольклорно-народные. Толчок в развитии фольклоризации калмыцкой иконографии связан с ослаблением отношений с монгольскими и тибетскими религиозными центрами в конце XIX — в начале XX века [20].
Сагаан Убугун на празднике Белого месяца в Бурятии – Сагаалган.
В заключение подчеркнем следующее. Исследование образа Белого старца в культурах Монголии, Бурятии и Калмыкии свидетельствует о своеобразии взаимодействия культур в пространстве монголо-этнического мира.
Сохраняя опору на родовую культурную общность, монголо-этнический мир создает условия таких отношений традиций входящих в него народов, при которых оказывается возможным существенное обогащение, утончение образа мира каждого из них при сохранении самобытности и внутренней целостности.
[1] Дулам С. Монгол домог зvйн дvр. Улаанбаатар. 1989. С. 180.
[2] Tucci G., Heissig W. Les religions du Tibet et de la mongolie // Traduit de l‘ allemand par R. Sailley. Paris: Payot, 1973. C. 443.
[3] Батырева С.Г. Старокалмыцкое искусство. Элиста, 1991. С. 29.
[4] Бакаева Э.А. Буддизм в Калмыкии. Элиста, 1994 (http://www hrestoma-1.tsagaan sar.html).
Назад
[5] Жуковская Н.Л. Ламаизм и ранние формы религии. М.: Наука, 1977. С. 33.
[6] На речь Белого старца перед Буддой: на вопрос «зачем в одиночестве живет он у горы», — Всесовершеннейший ответил, обратившись к сопровождающим его ученикам и словно суммируя сказанное Белым Старцем: «дети высокородных, дайте клятву перед моим лицом в том, что вы будете охранять одушевленные существа и помогать им!». См.: Позднеев А.М. Очерки быта буддийских монастырей и буддийского духовенства в Монголии в связи с отношениями сего последнего к народу. Элиста, 1993. С. 84-85.
[7] Розенберг О. Введение в изучение буддизма. И. 2. Пг., 1918. С. 48.
[8] Жуковская Н.Л. Ламаизм и ранние формы религии. М.: Наука, 1977. С. 147.
[9] Позднеев А.М. Указ. сочинение. С. 84.
[10] Жуковская Н.Л. Ламаизм и ранние формы религии. М.: Наука, 1977. С. 31.
[11] С Велесом Цагаан Эбугена роднит покровительство скоту, земным водам, богатству. С Миколой — демонологическим персонажем, лешим, путающим сомневающихся, и одновременно милостивым земным заступником, выводящим блуждающих на дорогу — Белый старец связыва ет двойственность его функций: охранительных, спокойных, устраша ющих и карающих, угрожающих, как свидетельствуют сутры. В изобразительной традиции это проявляется буквально: в танках Цагаан Эбуген выглядит добрым, ласково улыбающимся Старцем, в маске Цама (музей масок Улаанбаатар) его облик устрашает. Наконец, с Николой Дуплянским, обитающим в лесу, в дереве, в дупле, Цагаан Эбугена сближает сложившиеся в начале 20 века изображения на фоне горной пещеры, которая, как и дуплистое дерево, может быть понята как символ входа в чрево, в полость, в лоно Земли, в «Тот Свет», как вариант трансформации входа в Храм или Мировое дерево, осуществляющего связь с бытием Иного, место встречи Земли и Небес.
Белый Старец. Буддийская танка. XX в. Фото uchenie-agni-yoga.ru.
[12] В сутре из монастыря Гандан Цагаан Эбуген называется хозяином пятивершинной горы Утайшань — сотворенной, согласно буддийским текстам, одним из трех основных бодхисатв — Манджушри (санскр. «славный сиянием»), бодхисатвой Мудрости, разрушителем неведения, отсекающим пламенеющим мечом путы незнания, невежества. Утайшань — место постоянного пребывания Манджушри, место, откуда он спускается, приходит в долины к людям.
[13] Монгольская см.: Чултэм Н. Монгол Зураг. Улаанбаатар, 1986. Рис. 118, 183; бурятский Бадамжанов Ц.-Б. Живопись Бурятии. Улан-Удэ, 1995. Рис. 68; Историко-культурный атлас Бурятии. Улан-Удэ, 2001. С. 395-396; Калмыкии. Батырева С.Г. Старокалмыцское искусство. Элиста, 1991. Рис. 21, 24, 25.
[14] Бурятская живопись. Улан-Удэ, 1995. рис. 67; Историко-культурный атлас Бурятии. Улан-Удэ, 2001. С. 396.
[15] О сакральном камне см.: «Мифы народов мира»; Сент-Илер Ж. Криптограммы Востока. М., 1993; Блаватская Е.П. Теософский словарь. М., 1994; Виноградова Н.А., Каптерева Т.П., Стародуб Т.Х. Традиционное искусство Востока. М., 1997; Славянская мифология. М., 1995; Буддийский словарь. Новосибирск, 1987.
[16] Бурятская живопись. Улан-Удэ, 1995. С. 10.
[17] Чултэм Н. Живопись Монголии. Улаанбаатар. 1986. Рис. 183; Историко-культурный атлас Бурятии. Улан-Удэ, 2001. С. 396; Батырева С.Г. Старокалмыцское искусство. Элиста,1991. Рис. 25.
[18] Чултэм Н. Живопись Монголии. Улаанбаатар. 1986. Рис. 118; Бурятская живопись. Улан-Удэ, 1995. Рис. 68; Батырева С.Г. Старокалмыцс кое искусство. Элиста, 1991. Рис. 24.
[19] Heissig W. Mongolist folkloristen texte. Weisbaden, 1975. Tafel XV; Nowgorodova E. Alte kunst der Mongolkei. Leipzig, 1980. Рис. 17; Бурятская деревянная скульптура. Альбом. Улан-Удэ, 1971. Табл. 23, 27.
[20] Батырева С.Г. Старокалмыцское искусство. Элиста, 1991. С. 15.